Ломбок

— Никогда не выезжала с этого острова? — переспрашиваю я.

Она кивает головой.

— И даже на Бали?

— Мой дом тут, семья тут. И не принято у нас путешествовать. Из деревни никто не отлучается особо кроме как для продажи платков.

— А ты бы хотела выехать куда-то?

Ее глаза загораются. Она поправляет хиджаб и улыбается ослепительно белой улыбкой.

— Может быть, когда-нибудь, — мечтательно вздыхает она. — только мне уже тридцать три.

Ее дом находится в Садэ, традиционной Ломбокской деревне, куда возят немногочисленных туристов прсмотреть на причудливые дома из бамбука и соломы и прикупить хлопковые платки и накидки, изготавливаемые здешними обитательницами. А тут, в Куте, на берегу океана, она помогает подруге с рестораном.

Она расспрашивает меня о чем-то, а я смотрю на ее маленькую фигурку, коричневое круглое лицо и представляю себе ее островную платочную жизнь.

В деревню Садэ я решаю не ехать, поскольку по берегу океана в Куте ходит такое количество торговок платками, то складывается ощущение, что вся деревня приехала сюда.

Вместо этого пробираюсь по плавящейся от полуденного зноя дороге в сторону облюбованного серферами пляжа. После Бали тут замечательно спокойно.

Однако же по пути попадаются железобетонные остовы очевидно грядущих гостиниц и редкие уцелевшие на стройках деревья.

Из-под одной из пальм выскакивает маленький человечек с кокосом в руках и бежит за мной.

— Мистер, мистер! Специально для вас. — кричит он.

— Сколько? — спрашиваю я.

— Пятьдесят тысяч.

Цену можно и нужно сбивать сразу как минимум в два раза

— Двадцать.

Торг переростает в беседу, из которой я узнаю, что собеседник мой работал и на Бали, и в Малайзии, а вот теперь снова дома, на Ломбоке, продает кокосы. Он жалуется на отсутствие туристов, и на то, что торговать в более оживленных районах Ломбока можно только их жителям, а также рассказывает, что скоро тут настроят гостиниц и место забурлит.

Мы сторговываемся за двадцать пять тысяч, но я оставляю тридцать, и мой новый знакомый преисполняется ко мне симпатией. Кокосовая вода освежает, и я продолжаю путь.

И вот показывается живописная зеленая скала, слева от которой тянется пляж с изумительной волнистой лазурью, а справа расположилась небольшая уютная бухта.

Я решаю взобраться на скалу и удивляюсь представшему взору великолепию. На спуске же чувствую, что камень скользит, и тут можно упасть. И таки падаю, но отделываюсь поцарапанной рукой и быстро подскакиваю.

Спускаюсь в бухту и забираюсь в океан. Он ласкает меня своими теплыми солеными лапами, раны саднят. Вокруг ни души.

А вечером в кафе меня угощают крабами. Кушать их я не умею, и дочь хозяйки, улыбчивая девушка в светло-оранжевом хиджабе представляет мне своего, судя по всему, мужа: «Учитель. Научит тебя есть крабов».

Учитель в светлой рубашке с коротким рукавом и с залихватским крендебобелем на голове. Он ловко чистит своего краба, я повторяю его движения. Дело идет на лад.

Мясо белое и нежное.

После ужина, пока мы моем руки, на стол забирается серая кошка с куцеватым хвостом и быстро, без подсказок учителя, расправляется с остатками крабов.